– Телефункен… Эх, Европа, все у вас не по-людски, – он пощелкал тумблерами. Панель осветилась, – ага, ясно.

Устройство рации постепенно становилось понятным – примерно то же самое, чему учили в три последних дня перед выездом на Новую Землю. Отыскав гнездо, он надел наушники. Треск, шипение. Повращал верньер – никакого эффекта.

– А причина? – Шамшулов приподнял ящик рации, потряс его, – черт, что еще такое?

Закурив, посидел, задумчиво уставившись на аппарат, затем повернул его к себе задней стороной, подцепил пальцами крышку внизу корпуса. Угу, вот в чем дело! Век живи – век учись. Он достал проволочную антенну, размотал. Повыше ее. Шамшулов просунул кончик проволоки в щель в окне, выбежал на улицу.

Войтюк вел группу солдат – судя по всему менять посты на скалах над морем, Барченко, Боровская и Гагуа что-то горячо обсуждали возле своего барака.

Шамшулов нашел камень, длинной с палец, обмотал его проволокой и забросил на крышу барака. Пойдет!

Вернувшись к рации, включил ее и осторожно начал вращать верньер. Есть! В наушниках послышалась чужая речь, музыка. Старший инспектор взглянул на часы – через полтора часа у радиста из Малых Кармакул связь с Большой Землей. За полчаса до этого он включит радиостанцию, настроится. Вот тогда мы его и отловим. Шамшулов потер руки: ну, товарищи коменданты-заключенные, посмотрим, как вы запоете, когда сюда прибудут части НКВД. И с десантом разберутся, и здесь порядок наладят.

Москва

Комиссар Государственной безопасности третьего ранга снял очки и устало потер переносицу. Проблемы накладывались одна на другую: утром позвонил Николай Андреевич и, вроде в шутку, пожаловался, что потерял связь с «бестиарием». Понять его тон можно – всегда показывал свое превосходство и тут, на тебе, такой афронт: дела на архипелаге выходят из-под контроля. Комиссар пообещал, что задействует все средства, чтобы выяснить положение, однако что-либо предпринимать не спешил – пусть Николай Андреевич почувствует, что и он может стать зависим от обстоятельств, и тут эта радиограмма. Комиссар покосился на листок с текстом. Прозевали, прошляпили. Агентура в Германии ни полслова не передала о предстоящем десанте. Впрочем, это объяснимо – в институт «Аненербе» внедрить никого не удалось, а ясновидящая, что действует в группе Шульце-Бойзена, скорее всего, просто экзальтированная особа, чем специалист по психоэнергетике.

Однако, звонить Смирнову придется. Комиссар тяжело вздохнул, снял телефонную трубку, приказал соединить с пятым отделом. Трубку долго не брали, голос Николая Андреевича комиссар узнал сразу, вспомнил его пронизывающие глаза и поморщился.

– Николай Андреевич, добрый вечер. Боюсь, у меня для вас неприятные новости.

– Насколько неприятные?

– Настолько, что не хотелось бы обсуждать их по телефону.

– Хорошо, – помолчав, сказал собеседник, – через полчаса буду у вас.

– Жду, – комиссар аккуратно положил трубку и задумался.

Разговор предстоял непростой – охрана «бестиария» была возложена на комиссара, и, по идее, он должен был предусмотреть возможность диверсии против лагеря.

Между двух кресел был сервирован столик: чай, нарезанный лимон на тарелочке, сахарница, грузинский коньяк и две рюмки. Пригласив гостя присаживаться, комиссар приподнял бутылку, вопросительно взглянув на него.

– Нет, благодарю вас, – отказался тот, – приступим к делу – вы меня заинтриговали, товарищ комиссар.

– Ну что ж. К делу, так к делу. Я получил радиограмму с Новой Земли, – начал комиссар, отхлебнув чай, …

– От Бориса Давидовича?

Комиссар поперхнулся.

– Помилуйте, неужели вы думали, что он останется вне моего поля зрения? – Смирнов опустил в чай ломтик лимона.

– Гм…, ну что ж, тем лучше. Радиосвязь с архипелагом есть, вернее, была, не знаю, как сейчас. Шамшулов доложил, что в «бестиарии» прошло совещание, на котором Барченко объявил, что против лагеря готовится диверсия – немецкий десант.

Смирнов кивнул.

– Понятно, почему я не смог наладить контакта – «Аненербе» блокировал Новую Землю. Продолжайте.

– Вот, собственно, все, что я хотел донести до вас, Николай Андреевич.

– Силы десанта и задачи известны?

– Численность около пятидесяти человек, видимо, с поддержкой психоэнергетиков, как на месте, так и непосредственно из института «Аненербе». К настоящему моменту уже была стычка с двумя парашютистами. Захватить живыми не удалось. Задачи, по предположению Барченко такие – захватить сотрудников «бестиария», возможно уничтожить.

Николай Андреевич задумчиво помешал ложечкой в стакане, быстро взглянул на комиссара.

– Вы тоже так полагаете?

– Исходя из того, что мне известно о задачах сотрудников спецлагеря, думаю, что это вполне возможно.

Смирнов откинулся в кресле, прикрыл глаза. Комиссар покосился на него, налил себе коньяк, выпил и, сморщившись, высосал дольку лимона. Молчание затягивалось. Наконец Николай Андреевич глубоко вздохнул, видимо приняв какое-то решение.

– Какие есть данные о местонахождении Виллигута, фон Либенфельса, профессора Хильшера, Вольфрама Зиверса и, пожалуй, Гиммлера?

– Так сразу я не могу ответить, – пожал плечами комиссар.

– Я не требую срочного ответа, – улыбнулся Смирнов, – десять-пятнадцать минут я вполне могу подождать, – внезапно взгляд его сделался пронизывающим, жестким и комиссар почувствовал, как кровь отхлынула от лица, – постарайтесь уложиться в это время.

Комиссар вышел из кабинета, Смирнов слышал, как он разговаривает с адъютантом, раздражаясь от непонятливости подчиненного. Вернувшись в кабинет, комиссар присел в кресло, стараясь не смотреть на собеседника.

– Что вы намерены предпринять? – спросил он, глядя в сторону.

– Это зависит от сведений, которые вы мне предоставите, товарищ комиссар. Боюсь, профессор Барченко ошибся, определив задачи диверсионной группы немцев. Есть у вас карта?

Поднявшись, комиссар отдернул шторки, закрывающие огромную карту Советского Союза. Смирнов, со стаканом чая в руке, подошел поближе.

– Какие корабли, классом не ниже эскадренного миноносца, есть на Северном флоте? – спросил он.

– Э-э, собственно, крупнее эсминцев у нас там ничего нет.

– За какое время они могут достигнуть Новой Земли?

– Я не моряк, Николай Андреевич, могу сказать только приблизительно. От Мурманска, полагаю, потребуется около двух, двух с половиной суток полным ходом, из Архангельска еще дольше…, впрочем, там только сторожевые корабли.

– Слишком долго. Когда ожидается десант?

Комиссар задумался, шевеля губами, потом кивнул.

– Максимум, через сутки.

Смирнов отошел от карты, потеряв к ней интерес, вернулся в кресло. Взглянув на комиссара, он наморщил лоб.

– А почему охрана лагеря состоит из сотрудников ГУЛАГа, товарищ комиссар? Вы представляете, что с ними сделает немецкий десант?

«Началось, – подумал тот. – Поиски стрелочника».

– Охрана лагерей, по своей специфике, …

– Это не обычный лагерь, черт возьми! – внезапно раздражаясь, крикнул Смирнов, – вы послали туда своего человека, но не подумали об усилении войскового соединения! Как это понимать?

Стук в дверь прервал начинавшийся конфликт. В кабинет заглянул адъютант, протянул бумаги. Комиссар поспешно взял их у него из рук, выпроводил движением руки и впился взглядом в донесения агентов.

– Вслух, если вас не затруднит, – уже обычным голосом попросил Смирнов.

– Карл Мария Виллигут, он же Вайстор, месяц назад помещен в клинику для душевно больных под Зальцбургом, где и находится в настоящее время. Йорг Ланс фон Либенфельс руководит археологической экспедицией на месте последнего оплота катаров [17] -альбигойцев в окрестностях замка Монсегюр…

– Я знаю, где находился «последний оплот» катаров, – едко заметил Смирнов, – короче, пожалуйста.

– Вольфрам Зиверс в Берлине, курирует разработки института «Аненербе», местонахождение профессора Хильшера не установлено. Генрих Гиммлер проводит переговоры с фельдмаршалом Маннергеймом в Турку, после чего проведет инспекционную поездку по Норвегии…