Он приник к визиру надводной стрельбы. Нос сейнера медленно наплывал на перекрестье прицела.

– Первый аппарат, пли, – крикнул Розе, ожидая, как дрогнет лодка, выпуская на волю хищное тело торпеды.

– Торпеда не вышла, сработала в первом аппарате, – раздался из лодки срывающийся голос.

– Дьявол, – Розе в сердцах стукнул кулаком по ограждению рубки, – старпом, как радиостанция на берегу?

– В щепки. Может, вторую торпеду?

– Так потопим. Наводчик, цель – сейнер.

Ствол восьмидесятимиллиметровой пушки покатился вправо, замер. Тугой звук выстрела ударил по ушам, запрыгала по палубе пустая гильза. Возле борта сейнера поднялся фонтан воды, высотой почти с мачту корабля.

Взрывная волна ударила старого капитана в грудь, бросила на палубу. Он приподнялся, потряс головой. Возле него трепыхалась разорванная пополам рыбина, Венька, присев за бортом, смотрел на него круглыми от страха глазами. Михеич, зажимая ладонью плечо, привалился к переборке.

– Не даст уйти, гад, – Евсеич сплюнул на палубу, чего никогда не делал. Слюна была розовая.

Он взглянул на шлюпку, болтающуюся в талях. Осколки превратили ее в решето. Выстрел, взрыв. На этот раз снаряд снес мачту, вниз посыпались обломки дерева.

– Венька, прыгай за борт. Тут всего полкабельтова. Доплывешь.

– А вы?

– Прыгай, тебе говорят, сукин кот!

Венька, ухватившись руками за леер, перемахнул через борт. Евсеич посмотрел на механика.

– Гордей, ход дашь?

Механик поднес к лицу окровавленную ладонь, выругался так, что старый капитан даже удивился.

– Дам, Никита. Дам ход. Иди к штурвалу.

Следующий снаряд пробил фальшборт и ушел в небо, не разорвавшись. Евсеич бросился к рубке. С лодки ударил зенитный автомат, пули прошли над головой капитана, посыпались стекла, полетела щепа. Присев на корточки, Евсеич перевел машинный телеграф на «полный вперед». Дрогнула палуба – механик запустил двигатель. Евсеич приподнялся, посмотрел вперед через битые стекла, завертел штурвал, разворачивая сейнер.

– Ну, погоди, паразит!

Взрыв на носу разрушил часть фальшборта, чугунные кнехты взлетели в воздух, тяжело рухнули в воду. Изношенный движок закашлял, сотрясая корабль, чихнул раз-другой. «Ну, давай, милый, – взмолился Евсеич, – не подведи». Словно услышав его, двигатель заработал ровно, без перебоев, «Самсон» дрогнул, набирая ход. Капитан снова взглянул вперед. Выстрел – взрыв справа по борту.

– А-а, – закричал Евсеич, – страшно? Мажете, сволочи!

Застучали по трапу сапоги, в рубку ворвался механик, рухнул рядом с капитаном. Тельняшка на правой половине груди пропиталась кровью.

– Порядок, Никита. Движок – не движок, а часы Буре!

– Молодец, – капитан посмотрел вперед. До лодки оставалось меньше кабельтова, – слышь, Гордей, может – за борт, а?

– Не доплыву я, Никита, – покачал головой механик, – вишь, плечо разворотило.

– Эх, жизнь – жестянка, – Евсеич похлопал по настилу палубы, – ну, «Самсон», не выдай! – Он поднялся на ноги, поправил сбившуюся фуражку, положил ладони на спицы штурвала, – принимай гостей, немчура!

Михеич встал рядом с ним. Взрыв за рубкой подбросил корабль, штурвал дернулся в руках капитана.

– Тросы перебило, – с сожалением сказал он

– Теперь уже никуда не денутся, – проворчал Михеич.

«Самсон» накатывался на подлодку с неотвратимостью девятого вала. Комендоры метались возле орудия, выпуская в надвигающийся сейнер снаряд за снарядом. Взрыв разворотил ходовую рубку сейнера, полыхнуло пламя, и в этот миг нос «Самсона» ударил подлодку форштевнем в районе торпедных аппаратов. «Торпеда, – мелькнуло в голове Розе, – инерционные ударники».

Глава 22

Шаман Василий Собачников сидел, поджав ноги, на скале над поселком и с невозмутимым видом смотрел, как выстрелы с подводной лодки превращали радиостанцию в груду обломков. Обезумевшие от выстрелов птицы белой пургой метались над скалами. Десант достиг берега и бросился вверх, рассыпаясь редкой цепью. Со скалы было видно, как жители устремились в тундру. Собачников перевел взгляд на бухту. На его глазах сейнер «Самсон», на котором и сам Василий прибыл на Новую Землю, таранил лодку. Взрывом сейнер разметало в куски, изуродованная подлодка продержалась на воде не более нескольких минут, носом уйдя под воду. Собачников вспомнил старого капитана, который угощал чаем. Такого вкусного чая Собачников не пробовал никогда в жизни – ноги после того чая отнялись, и капитан сам отвел Василия в каюту. Узкие глаза шамана превратились в едва различимые щелочки, он посмотрел на оставленные десантом резиновые лодки. Хорошие лодки, только мягкие. Мягче байдары. Собачников приподнял руки ладонями вверх, сделал несколько движений, будто сгонял воздух в шар перед собой. Крачки, нырки, альбатросы, гагары, метавшиеся над бухтой, закружились белым смерчем, крики их смолкли. Собачников перевернул ладони к земле, и птицы устремились вниз, точно увидели под собой огромный косяк рыбы.

Удостоверившись, что радиостанция превратилась в развалины, лейтенант свистком собрал разбежавшийся по поселку десант. Одного не хватало – одинокий выстрел со стороны тундры вложил пулю прямо между глаз солдата.

– Все, отходим, – скомандовал лейтенант.

Чудовищный взрыв потряс воздух. На месте подводной лодки поднялся столб воды, пены и обломков. На глазах потрясенного лейтенанта подлодка капитан-лейтенанта Розе ушла под воду. Он вскинул к глазам бинокль, обшаривая взглядом место взрыва. Спасшихся не было.

– К шлюпкам, живо, – скомандовал лейтенант.

Солдаты с топотом бросились к берегу. Огромная стая птиц поднялась с земли при их появлении. Лейтенант не верил своим глазам – резиновые лодки превратились в мокрые исклеванные лохмотья. Вне себя от ярости, он вскинул автомат и стрелял по птицам, пока капрал не перехватил ствол и не пригнул к земле.

– Есть лодки, лейтенант, – он кивнул в сторону вытащенных на берег рыбачьих вельботов.

– Спустить на воду, будем двигаться к основной группе, – скомандовал пришедший в себя лейтенант.

Спецлагерь «Бестиарий»

Берег был не далее, чем в пяти милях. Видман развернул перископ. Слева, в дымке, угадывались очертания мыса Большевик.

– Ну, что, господин корветен-капитан? – спросил стоявший позади Нойберг.

– Похоже, мы на месте. Взгляните, до берега не более пяти миль, – он уступил свое место майору.

Нойберг прижался глазом к окуляру, переступил, пробегая взглядом по берегу.

– Да, вижу. Вот бухта, а за ней проход в скалах. Сколько птиц!

– Брачный сезон, майор. Вьют гнезда, высиживают птенцов.

– Вы подойдете ближе, или будете всплывать здесь?

– Ближе опасно – глубины совершенно неизвестны. По местному времени сейчас одиннадцать вечера. Я, конечно, не знаю специфику вашей работы, но по-моему, самое время для того, чтобы высадиться на берег.

– Вы правы, – Нойберг вышел из центрального поста, послышались его резкие команды.

Видман сложил рукояти перископа и хотел уже было приказать опустить его, как что-то необычное привлекло его внимание. Он снова прилип к окуляру, всматриваясь в берег. Сначала ему показалась, что это взвилась огромная стая птиц – она поднялась, закрывая скалы от вершин до самого моря, потом опустилась к воде и двинулась навстречу подлодкам серой пеленой. Видман протер глаза, снова взглянул в перископ. То, что он принял за стаю птиц было снежным шквалом. Он надвигался сплошной стеной, за несколько минут преодолев расстояние, отделявшее лодки от берега. Видно было, как крутились вихри в глубине шквала, мелькнуло несколько птиц, подхваченных со скал и все утонуло в клокочущей снежной пелене. Видман приказал дать малый ход и вновь подозвал Нойберга.

– Я никогда такого не видел, господин майор. Кажется, высадку придется отложить.

– Что такое, – Нойберг попытался сам что-нибудь разглядеть сквозь оптику, – вот это да! Напоминает буран в горах, – он выпрямился, – и сколько, по-вашему, может это продолжаться?